Хоть кто-нибудь, когда-нибудь заглядывал им в глаза?
А ему? А ему просто выстрелили в затылок – и все дела.
Написали протокол, как положено,А после стали кушать кофе с пирожным.
Другое дело, если не захотят «слуги закона» по какой-то причине: если все показатели в норме и если – к тому же все мы люди!? – будет просто неохота, просто лень возиться. «В истории тому мы тьму примеров слышим…»
Часа через два Арсению приспичило в туалет, и он стал звать дежурного. Тот, недовольный, подошёл к клетке и вслух спросил сам себя:
– Ну что же с ним делать?
Потом, немного подумав, сказал:
– Давай сюда ремень, шнурки и всё, что в карманах.
Арсений отдал дежурному ремень, портмоне с мелочью и купленные сегодня в киоске полушерстяные носки. Шнурков в туфлях не было: они застёгивались на ремешки.
Дежурный положил всё это добро на стол и повёл Арсения тёмными коридорами. Сначала зашли в туалет, и дежурный составил Арсению компанию. А потом спустились вниз, в подвал. И дежурный вместе с милиционером-охранником просто втолкнули Арсения в тёмную камеру, захлопнув за ним массивную дверь.
Тяжёлый, спёртый воздух ударил Арсению в нос. После сравнительно светлого коридора глаза ничего не различали в полумраке, и только услышав приглушённый гул голосов, Арсений понял, что он здесь не один.
Через некоторое время, когда глаза привыкли, Арсений рассмотрел в скудном свете маленькой лампочки под потолком то место, куда он попал. И тогда ему стало по-настоящему страшно.
Небольшое помещение – размером с полгаража – было разделено на две неравные части. У порога, рядом с Арсением, в меньшей части, была свалена в большую кучу разная обувь. Слева, в углу, стояла сорокалитровая алюминиевая кастрюля – такая же, в каких варят пищу солдатам. Кастрюля была накрыта куском фанеры. На фанере, опустив голову на руки, сидел вьетнамец.
Остальная часть помещения представляла собой некоторое подобие сцены или деревянного настила. И там, на настиле, сливаясь в сплошное, многоголовое месиво, лежали люди. Их было человек сорок, не меньше.
Арсений стоял, не зная, что ему делать. Человеческие тела копошились, напоминая муравейник. И десятки глаз, блестящих в полумраке камеры, уставились на Арсения.
Пауза несколько затянулась, и Арсений понимал, что надо что-то делать, что-то говорить. Но что? Подобного опыта у него раньше не было. Выручил случай, Его Величество Случай, который иногда, сжалившись, судьба посылает нам то ли в награду, то ли в наказание. Поди, разбери, что у этой капризной дамы на уме.
С самого края помоста слетела на землю человеческая фигура, и чей-то голос сказал:
– Иди, обезьяна, к своему брату. Освободи место белому человеку.
Упавший тоже оказался вьетнамцем. Он поднялся и, не возражая, как побитая собака, подошел к своему соотечественнику и примостился на краешке фанерки. А на помосте образовалось небольшое пятно отполированных до блеска досок. Арсений подошёл и сел на освободившееся место.
– Не узнал, Арсен? – снова послышался голос.
Арсений пригляделся и узнал Вову Ковтуна. Считай, все водители-дальнобойщики в этом небольшом городе были знакомы друг с другом. «Наш город спит под одним одеялом», – любил повторять Микола.
– Привет, Вовик, – сказал Арсен.
– За что тебя? – спросил Вовик. – Ты же вроде порядочный.
Под глазом у Ковтуна расплывался тёмно-фиолетовый, с прожилками крови, синяк. Арсений знал, что Вовик любил подраться. Однажды они встретились на стоянке под Одессой: оба искали попутный груз. По вечерам водители устраивали общий стол: кто плов готовил, кто шашлыки. Ну конечно, и выпивка. И после второго стакана Вовик усиленно искал, кого зацепить. Каждый день искал и успокаивался только тогда, когда получал по морде. Такой уж жизненный сценарий: и рад бы по-человечески, да «Заратустра не позволяет».
Арсен, вздохнув, рассказал Вовику про свои проблемы. Услышав, что Арсен ударил прокурора, Вовик сказал:
– Есть тут человек, с ним тебе надо потолковать. А больше никому ни слова.
И уполз куда-то к стене, матерясь и расталкивая сокамерников. Через некоторое время Вовик вернулся и сказал:
– Ползи за мной.
Арсений сбросил туфли и стал пробиваться за Вовиком. С криком и боем они пробрались в угол камеры. Там было немного посвободнее. И Арсений увидел полного мужика с каким-то обрюзглым, тёмным лицом.
– Вот этот человек, – прошептал Вовик и, выдержав паузу, громко добавил: – Тит, это Арсен.
Тит внимательно осмотрел Арсения и, достав откуда-то из темноты пластиковый стакан, протянул со словами:
– Спирт. Запивать будешь?
Арсений кивнул головой. Ему не хотелось пить, но отказать он не решился. Потом они закурили. У Тита было всё: он чувствовал себя здесь как дома.
– За то, что ты сделал – уважаю, – сказал Арсению Тит. – Хотя и глупо. Делать надо было не так: ночью подкараулить возле подъезда и – пакет на голову. Да что зря базарить. А теперь они тебя ломать будут.
И Тит стал расспрашивать Арсения про некоторые детали. Потом, немного подумав, сказал:
– Когда начнут бить, падай головой на край стола. Лучше всего – рассеки себе бровь: крови много, но не страшно. Увидят кровь – успокоятся. А так – останешься калекой.
Потом Тит ещё немного подумал и сказал:
– По остальному – иди в отказ. Только в отказ. Они сейчас всё перероют, чтобы закрыть тебя. Моли бога, чтобы жену не нашли: ни живую, ни мёртвую.
Арсений не понимал хода мысли Тита, но слушал внимательно.
– Дома что-нибудь незаконное есть? – спросил Тит. – Давай завтра с утра кто-нибудь из моих к тебе наведается, приберёт всё.
Вовчик сильно и незаметно толкнул Арсения локтем в бок, и Арсений ответил:
– Дома пусто. А что?
– А то, что обыск делать будут.
– Зачем?
– Думаю, убийство на тебя хотят повесить.
– Убийство кого?
Тит посмотрел на Арсения, как на придурка, и не стал отвечать на глупый вопрос.
– Подумай хорошенько, как ты сможешь доказать, что они были живы, когда ты уже уехал. Может, ты им деньги присылал? Или она за квартиру платила? Подумай, но сразу не говори. Прибереги на потом, когда будет решаться: или пан, или пропал. Скажешь раньше времени – обыграют, обставят. Не жалей себя: пусть мордуют, пока не устанут. А алиби береги на конец.
Потом они покурили, и Вовчик, улучив момент, шепнул Арсению на ухо: «Будь осторожен, не говори, где живёшь и где ключи – всё вынесут. У ментов свои подходы, а у блатных – свои: влезут в душу и обчистят. Слушай только то, что по делу. Своим умом рассуждай».
И Арсений рассуждал. Он не исключал, что Тит правильно предугадывает будущую ситуацию. И к такому повороту дел надо быть готовым.
Потом Вовчик отогнал от стены каких-то бродяг, и они с Арсением, кое-как устроившись, поспали несколько часов. А утром, когда открылась дверь, в камере началась суматоха. Арсений еле-еле нашёл свои туфли, и милиционер-охранник ткнул в него дубинкой:
– Выноси парашу.
– Нет! – вдруг рявкнул Тит и, указав на вьетнамцев, добавил: – Ты и ты.
Милиционер спорить не стал, и вьетнамцы понесли куда-то кастрюлю, на которой просидели всю ночь.
А потом Тит сказал Арсению:
– Тебе помогут, но ты и сам себе помогай.
Арсений не понял этой фразы. Смысл её прояснился несколько позже.
2.19
Перед кабинетом следователя охранник снял с руки Арсения наручник и, открыв двери, пропустил его вперёд.
В кабинете, за стоящими друг напротив друга столами, сидели следователь и уже знакомый Арсению старший оперуполномоченный.
– Присаживайся, – сказал оперуполномоченный Арсению, обращаясь к нему на «ты», как к старому знакомому.
Арсений присел на стул и сказал:
– Если будете бить, я покончу с собой тут же, у вас в кабинете.
Следователь и опер переглянулись, и следователь спросил:
– А почему мы должны вас бить?
Арсений замялся, не зная, что ответить.
– Может, чувствуете за собой что-то такое, за что вас можно бить? Так поделитесь с нами.
Арсений снова промолчал.
– Не надо равнять всех по себе, – сказал опер и засмеялся.
Следователь тоже засмеялся, и Арсений почему-то решил, что они говорят правду: никто не собирался его бить.
– За что меня арестовали? – осмелев, продолжал он.
– Ну что же ты, никак не можешь успокоиться? – спросил опер. – Разослали мы ориентировку по всей республике. Что ты ещё от нас хочешь? Интерпол подключить мы не можем.
И опер показал Арсению листок с текстом и фотографиями. Листок был озаглавлен: «Разыскиваются». А фотографии были такого качества, что Арсений не узнал ни жену, ни дочь.
«Кто тогда их узнает?» – подумал он.
– Ох, – вздохнул следователь и, переходя на «ты», добавил: – Настоящих преступников из-за тебя ловить некогда. Вот, подпиши, что будешь правду говорить.
